Фото: 1zoom.ru
Ведущим беседы выступил заведующий объединенной редакцией «Охотничьи издания» Александр Лисицин.
Основная проблема – популяция бурого медведя, которая по разным причинам резко шагнула вверх, вследствие чего хищники стали все чаще заходить на территорию человека, включая крупные города, и даже устраивать нападения на людей, собак и домашний скот. В некоторых случаях люди стали жертвами медведя.
Что делать с этим – участники беседы выразили свой взгляд и предложили некоторые решения этого вопроса.
Фото: МК
А. Лисицин: Популяция зверя за 15 лет развивается безумными темпами. По оценке Департамента охоты, численность бурого медведя превышает в стране 300 тысяч особей, хотя мы хорошо помним, что 15 лет назад численность немного не дотягивала до 200 тысяч. Причины резкого всплеска популяции?
А. Сицко: На мой взгляд, их несколько. Среди них – явно природные причины, о которых мы не знаем. Потому что с ростом популяции выросла и добыча, но официальная добыча не может ограничить или снизить рост численности медведя. Даже регулирование численности, которая является вынужденной мерой, тоже не помогает. Стало меньше охотников в лесах. Промысловиков в Сибири и на Дальнем Востоке всю зиму просто нет. Охотничий промысел там превратился в добычу соболя, который осуществляется спорадически, а медведи охотникам неинтересны. Геологов в лесу тоже нет. Снизился также интерес к продукции медвежьей. Все коллеги говорят, что медведь давно никому не нужен. Его мясо в пищу никто не употребляет, шкуры тоже перестали быть востребованными. Если сорок лет назад шкура была великолепным подарком, то сейчас она мало кого интересует.
Снижение числа охотников – одна из причин, по которой численность медведя мы не можем никак обуздать
А. Лисицин: А как вы думаете, эта тенденция продолжится?
А. Сицко: Скорее всего, да. Потому что охота на медведя – дело непростое, нужно иметь определенный опыт и навык. Охотничий билет сейчас получить легко, но неопытные охотники вряд ли решат пойти на медведя, а возрастные, опытные охотники постепенно уходят. Поэтому если не прививать интерес к охоте, то он будет пропадать.
А. Лисицин: Если сегодня численность в районе 300 тысяч особей и конфликтное количество ситуаций между зверем и человеком растет в геометрической прогрессии год от года, законодательно эту проблему как-то удается отрегулировать?
А. Филатов: Минприроды как федеральный регулятор еще несколько лет назад предприняло определенные шаги в этом направлении. В частности, внесены изменения в приказ «О нормативах изъятия». И если раньше норматив бурого медведя в регионе составлял 15%, сейчас он удвоен. Что это дает? Дополнительные разрешения в руки охотников, повышая доступность этого ресурса для законной добычи. Второе – были внесены изменения в приказ «О регулировании численности», они вступили в действие в августе, которые позволяют в более упрощенной форме получать эти разрешения о регулировании численности, в том числе, подчеркну – в закрытые для охоты сроки. Также увеличился срок действия этих разрешений, чтобы не гонять людей в таких регионах как Якутия, Красноярский край, Хабаровский край, и многие другие, большие по площади регионы, где само получение разрешения связано с большими трудностями – сначала попасть, потом его сдать, и так далее.
Также было предложено увеличить сроки добычи особей и бурого и белогрудого медведей, и предоставить это право главам регионов. К сожалению, частью общественности это не было поддержано
Увеличение численности медведя я бы увязал с наличием корма для этого всеядного животного. Если корма в достатке, то плодовитость вида увеличивается. Как показывает практика, в ягодные урожайные годы, когда системно плодоносят и малина, и рябина, и черника, и клюква с брусникой, медведя очень тяжело увидеть на полях. И добыть его тяжело. Регионы, которые определяют добычу в несколько сотен особей, в сухом остатке получают по концу сезона не более нескольких десятков. Ягодные урожайные года в последнее время становятся рядовым явлением. Когда в лесу очень много ресурса, позволяющее зверю накопить достаточное количество жира и перезимовать – ему не нужны никакие овсяные поля. Я знаю, что в Карелии есть хозяйства, которые активно добывали медведя на приваде. Они теперь даже туда не ходят, потому как под каждой елкой у медведей теперь и стол, и дом.
А. Лисицин: А что с конфликтными ситуациями? Они тоже будут возрастать?
А. Филатов: Надо упреждать. Путем выдачи разрешений в сроки, закрытых для охоты. Теперь о регулировании численности. У нас число нападений, ежегодно фиксируемые и отражаемые в госохотреестре, медведя на человека – на уровне до 30 и более случаев. В зависимости, опять же, насколько уродились ресурсы в лесу.
И не надо забывать, что в последнее время все чаще и чаще человек для этого хищника из источника опасности превращается в объект охоты, в жертву
Это относится к людям, которые ходят в лес за ягодами, за грибами, в том числе стали нередки случаи нападения в границах населенных пунктов, с летальными исходами, с тяжелыми увечьями. Это как раз подтверждает тезис о том, что человек становится жертвой. Медведь не ассоциирует человека как источника опасности.
А. Лисицин: Закира Петровна, как у вас в Якутии обстоят дела с медведем, много ли конфликтных ситуаций, есть ли они? И что вы можете сделать, чтобы как-то минимизировать риски для населения?
З. Иванова: Конфликтные ситуации бывают. В этом году уже несколько было. Недавно вот в избушку к охотникам медведь заявился. Его ликвидировали. Случай с летальным исходом. У нас в целом квоты и лимиты достаточны на медведя, но большинство смущает госпошлина, а это три тысячи рублей, и не каждому по карману. Якутия – очень большой регион, населенные пункты находятся далеко друг от друга, а медведя у нас очень много. На Дальнем Востоке и в Якутии бурно развивается недропользование, а значит – образуются стихийные свалки, рядом с муниципальными образованиями, на трассах. Настоящих охотников-медвежатников мало. Новое поколение не обучено, они легко получают охотничьи билеты, а кадровые охотники уже отходят. И большинство из них ходят только на соболя.
А. Лисицин: Были годы, не так давно, когда медведь был нелицензионным видом и считался вредным зверем. Я помню, как на Камчатке Госпромхозом устанавливались планы по отстрелу.
А. Сицко: Да, правильно.
А. Лисицин: Может быть, к такой практике пора возвращаться?
А. Сицко: В 1980 году медведь стал лимитированным видом. А до этого он действительно был вредным хищником. Возможно, что отдельным регионам нужно дать право самим лимитировать добычу медведя. Освоение лимита медведей сейчас порядка 30%, даже ниже.
А. Филатов: Это в лучшем случае…
А. Сицко: На Камчатке меньше 20%.
А. Филатов: По многим субъектам лимит просто не выбирается. Сибирские и дальневосточные регионы просят снизить ставку сбора на добычу медведя. Говорят, что три тысячи рублей – сумма ощутимая.
З. Иванова: Может быть, сбор отменить можно?
А. Филатов: Нет. Ставки установлены Налоговым кодексом РФ, это федеральный закон. С учетом того, что ставка на лося – полторы тысячи рублей, то есть в два раза дешевле медведя, и есть поручение президента о внесении изменений в налоговый кодекс, мы этим сейчас и занимаемся. Но ставки на медведя мы не трогаем, они меняться не будут.
З. Иванова: Для охотников непосильны эти три тысячи рублей, поэтому квоты не осваиваются. Даже тот, кто купил за три тысячи, он ведь может медведя и не добыть. Медведь не является туристическим объектом добычи, как например, снежный баран или лось. Нужно на определенное время его вывести из платежей.
А. Лисицин: Вот, предположим, в деревню зашел медведь. И жрет соседку. Что делать?
А. Сицко: Возвращаясь к советскому прошлому, вопрос решался очень просто. Раньше не требовалось предварительно получать никаких разрешений на отстрел медведя. Нужно было составить документ о факте вынужденного отстрела. Достаточно было оповестить охотоведа Госпромхоза или районного охотоведа, и вопрос решался очень просто.
А. Лисицин: В те годы было более 10 тысяч районных охотоведов, правильно?
А. Сицко: Вопрос в том, что это было гораздо менее бюрократизированный процесс, нежели сейчас. Сейчас нужно до отстрела хищника получить специальное заявление на регулирование численности, еще и получить разрешение на добычу медведя. Процесс упростился, но он далеко не такой, как это было в советское время. Валентин Пажитнов, известный наш ученый и знаток медведей, говорил о том, что охота формирует перед медведем страх человека. И мы сейчас все видим, что этого страха нет. У медведей нет врагов в дикой природе, единственный кто может противостоять медведю – это человек. И если мы не докажем медведя, что мы сильнее его, то такие случаи буду множиться. Поэтому надо внушать все-таки людям, что добыча медведя является необходимым во многих случаях мероприятием. Но горожанам этого не понять, потому что они медведя в природе и не видели.
А. Лисицин: Так что же, бабу Маню будет жрать медведь, а я должен звонить и спрашивать разрешения, или как?
А. Филатов: С точки зрения закона – территория населенных пунктов не является охотничьей. И охотники управления региональных охотхозяйств не имеют право, даже имея на руках разрешение, отстрелять этого зверя в населенном пункте
А. Лисицин: А кто имеет право?
А. Филатов: Сотрудники органов внутренних дел.
А. Лисицин: А если это деревня, и органов внутренних дел там…
А. Филатов: Вот вопрос. На свою ответственность. Местный охотник, понимая, что медведь сейчас сведет счеты с жизнью человека, как правило, берет на себя ответственность и отстреливает. И мудрости, и такта, в большинстве случаев, у штатного персонала охотуправления хватает для того, чтобы закрыть разрешение и выдать документ либо на спортивно-любительскую охоту, либо на охоту в целях регулирования численности.
А. Лисицин: А у прокуратуры хватает мудрости закрывать глаза?
А. Филатов: Если этот факт, скажем так, не получил публичной огласки. То это все решается быстро, оперативно. Но это один момент. Большинство понимают, что необязательно даже отстреливать это животное, достаточно несколько раз выстрелить в воздух, и зверь бросает жертву, будь то животное или человек. Он понимает меру опасности и пытается скрыться, даже в лесу, а не только на территории населенного пункта.
А. Лисицин: Закон об охоте, закон об оружии – это же все-таки не уровень первого, основного закона РФ. Нельзя внести изменения в этой части?
А. Филатов: Органам регионального управления представлено право выдавать разрешения без ограничений, и даже в закрытые для охоты сроки.
А. Лисицин: Я просто сам был свидетелем того, как в село пришел медведь, и начал рвать собак на привязи, а потом зашел в дом колобродить там. На этого медведя высыпало человек пятнадцать с оружием и кончили его прямо на крыльце этого дома. И никто слова не сказал. К такой практике вернуться абсолютно нельзя? Или все-таки это обсуждаемо? Скольким нужно погибнуть людям, чтобы…
А. Филатов: И в Госдуме, и на Научном совете обсуждались ситуации, с участием экспертного сообщества, разные варианты внесения изменений в те или иные правовые нормативы, которые уберегут людей и возместят нанесение ущерба домашним и сельскохозяйственным животным, и людям. У нас представления, что мы вот сейчас внесли изменения, и все случаи нападения остановились. А масса населенных пунктов, где охотников нет вообще! Пошла бабушка к остановке, чтобы до райцентра доехать 200 км, а по пути от избы до остановки на нее напал зверь и убил. Здесь ситуаций много может быть. Я помню случай десятилетней давности в Томской области. Был страшный неурожай орехов и ягод, звери начали выходить, и в воскресный день медведь убил мужчину, который выгуливал собаку. В границах населенного пункта, в парковой зоне. Никто же не думал, что медведь выскочит из леса и одним махом убьет и утащит этого человека. И здесь вне зависимости от того – есть с оружием человек, который может застрелить этого зверя. Может быть, там и были даже такие охотники, которые на руках разрешение имели, они бы все равно не успели бы. Поэтому речь, в первую очередь, идет о снижении численности этого зверя, о регулировании этого ресурса.
А. Лисицин: Так что делать, если не осваивается даже квота?
А. Филатов: Прозвучало, что давайте выведем медведя из списка лицензированных животных. Ну, выведем. Так у нас даже те разрешения, которые предназначены к добыче, их все не выкупают. Выведение ровно ничего не даст.
А. Лисицин: В Якутии в этом плане какая-то самостоятельность есть? Или все делается с оглядкой на федеральный центр?
З. Иванова: Да, у нас только с оглядкой на федеральный центр. К сожалению.
А. Лисицин: Я не поверю. Я просто хорошо знаю, как ведут себя табунщики на северо-востоке страны. Да чтобы какой-нибудь медведь появился в километре от табуна, и остался жив, да такого не было никогда.
З. Иванова: В любом случае Департамент охотничьего хозяйства выдает разрешение на регулирование. Конечно, если пришел сосед и увидел, что медведь бабу Маню ест, он его застрелит, но потом пригласит комиссию и свидетелей, которые все расписываются, и все это сообщает в Департамент охоты.
А. Лисицин: А если есть конфликт, и он не решаем на быстром временном уровне? Всегда существовал баланс между млекопитающим Homo Sapiens и бурым медведем. Он всегда был. Сейчас этот баланс нарушается в сторону того, что человек оказался включенным в пищевую цепочку бурого медведя. А мы еще не говорим про белогрудого медведя, белого медведя. Там еще меньше населенных пунктов, еще меньше популяция человека, зато больше популяция медведей, и конфликтных ситуаций только больше становится. Что делать-то? Мы же не можем всех белых медведей, который у нас в Красной книге, перевести куда-то на паковые льды, эти льды исчезают. Что делать через десять лет?
А. Филатов: Если разрешение на любительско-спортивную охоту стоит три тысячи рублей, то разрешение на добычу в целях регулирования численности не стоит ничего
Охотник выплачивает только госпошлину в 650 рублей. Баланс интересов человека и медведя не всегда был идеальным. До 1980-х годов медведь считался вредным животным, и за него платили даже премию, не говоря уже о том, что какие-то разрешения надо было оформлять. Но эта практика ушла в прошлое. И был издан указ Главохоты, утверждающий порядок добычи бурых медведей. Можно было сначала добыть зверя, а потом по факту оформить разрешение. Оно стоило тогда 70 рублей. Это была минимальная оплата на территории СССР. Разрешение узаконивало эту добычу. И этот приказ утверждался начальником Главохоты и не подлежал регистрации. Но был обязателен для исполнения всеми. Теперь же, для того, чтобы все было по закону, необходима регистрация в Минюсте, со сроком вступления в действие, со сроком переиздания. И когда мы туда закладывает норму, которая содержит правовую неопределенность, Минюст сообщает, что они не могут зарегистрировать это приказ, потому что он содержит правовую неопределенность. Меняйте формулировки. И этот многострадальный приказ об изменении численности, куда вносили изменения, он более полутора лет обсуждался на разных площадках, чтобы найти какую-то золотую середину и его издать.
А. Сицко: Понятие вынужденного отстрела как раз пытались внедрить в этом приказе. Пытались вернуться к советской практике. Пока не получилось.
А. Лисицин: Что-то можно поменять?
З. Иванова: Что-то надо поменять, потому что из-за госпошлины для многих охотников это неподъемная сумма.
А. Филатов: К трем тысячам на общедоступных угодьях добавляется еще пошлина в 650 рублей. В закрепленных угодьях этого нет.
З. Иванова: Именно сбор за пользование надо уменьшить, чтобы интерес хотя бы появился. И именно на регулирование конкретику делать.
А. Лисицин: Теперь я хотел бы коснуться такой темы – регулирование численности медведя с целью ее снижения столкнется с ожесточенным сопротивлением со стороны общественности. Все мы знаем этот знаменитый плакат – маленькая девочка нежно обнимает огромного бурого медведя. С моей точки зрения – это социально очень вредная реклама. Потому она зверя, который на раз-два убивает человека, превращает в плюшевого персонажа, которого можно взять, потискать, потом в сторону отложить, забыть покормить. Что будем делать с этим? Потому что поднимется волна такая, что дальше некуда.
З. Иванова: Они ее постоянно поднимают. Для них медведь – это мишка, который на фантике из-под конфет. В Якутии тоже очень активные товарищи, и я с этим лично сама сталкивалась. У нас были исследование с медведями. Писали, что мы тут цирк с медведями устраиваем, то охотимся с этими медведями. Более 300 писем в Прокуратуру поступило с вопросом – почему я медведя на цепь посадила? А про охоту на медведей и говорить нечего было. Страшная война была с этими зоозащитниками.
А. Лисицин: Что же нас ждет?
А. Сицко: Это проблема не только с медведями связана, и эта проблема с антиохотничьми обществами. Люди, живущие в городах, не могут понять тех, кто живет далеко в тайге, и где медведи могут совершенно спокойно зайти в село. У нас охота – разрешенный вид деятельности, совершенно законный. И органам власти, которые ответственны за принятие решений, нужно слушать специалистов. И органы власти регионов, там, где медведи являются проблемой, и меньше случать тех граждан, которые не сталкиваются напрямую с медведем, но пытаются вмешаться в государственное регулирование.
А. Филатов: Это проблема и образовательного, и воспитательного характера. Я вспоминаю, в советское время был великолепный фильм «Злой дух Ямбуя». В нем описывалась жизнь работников геологической партии, которые находились в тайге. Там был медведь-людоед, который целенаправленно охотился на людей. И рассказывалось, каким образом удалось покончить с этим медведем. Фильм очень яркий, запоминающийся. И этим тетям и дядям, которые пишут веером обращения в министерства, под копирку, «прекратите уничтожение медведя», «это животное – национальный символ России», и так далее, я бы полагал целесообразным выводить на уровень школы, когда преподают биологию, зоологию, объясняя, что те звери, хищники, который испокон века живут рядом с человеком, и наносит ему определенный ущерб – эти хищники очень пластичные, они очень легко приспосабливаются, наращивают численность, и она будет увеличивать и дальше, и эти ситуации будут обостряться – это противоречие между двумя конкурентами в лесу. И здесь надо основной упор сделать на воспитательную составляющую. На образовательную составляющую. Объясняя, что медведь – это не мишка с плаката, а опасный хищник, который наносит ущерб и животным, которые рядом с ним живут в лесу, уничтожая молодняк тех же оленей, лосей и прочих, и в случае бескормицы он выходит к людям и представляет реальную угрозу и сельскохозяйственным животным, и человеку. Чтобы с маленького возраста ребенок понимал, что это не тот Винни-Пух из мультфильма, а это другой, злобный, серьезный хищник, которого нужно опасаться. И численность которого нужно держать в узде, для того чтобы исключить такие вот нападения.
А. Лисицин: То есть, если мы говорим о балансе между двух млекопитающих видов, мы должны немножко подтолкнуть себя вверх и стать над медведем.
А. Филатов: Да, об этом говорили не на одном уровне. В том числе и Сергей Ястржембский в своем фильме «Надежды выстрел», и книге, о том, что значительная часть населения на городском асфальте идеализируют это животное. Они не сталкивались никогда с последствиями жизнедеятельности и нападения этого хищника. А с другой стороны – те тысячи обращений в министерства – это о многом говорит, что существует группа лиц, которые регулируют эти процессы в органы государственной власти.
А. Лисицин: Это попытка манипулирования общественным мнением и попытка воздействия на принятие решений на государственном уровне.
А. Филатов: Есть даже специальные программы, которые отслеживают каждый орган государственной власти на инцидент-ситуации, инцидент-риски, когда у вас за год два обращения по поводу незаконной вырубки леса, или несанкционированной свалки – это одно. А когда у вас за день прилетает в орган исполнительной власти 3-4-5-10 тысяч обращений по теме, к примеру, с увеличением сроков добычи медведя – это уже совершенно другое.
А. Лисицин: Если это напоминает скоординированные действия, направленные на достижения результата, которые не нужен, в принципе, нашему народу, это что такое?
А. Филатов: Это можно по-разному оценивать. Ведь это не только в части охотничьего хозяйства. А здесь идет речь о внесении изменений в законодательные акты, которые предотвратят подобные случаи. И реакцию на эти случаи.
А. Лисицин: Органы государственной власти обязаны реагировать на гневные обращения граждан по поводу увеличения сроков охоты, получения квот…
А. Филатов: Прежде чем приказ об утверждении правил охоты, который содержит, в том числе, и сроки охоты на медведя, попадет на стол к министру, он должен пройти многоступенчатые процедуры. Потому без них Минюст не сможет рассмотреть и дать заключение… Оно даст заключение о том, что приказ подготовлен с нарушением процессуальных норм и подлежит возврату в министерство для доработки, поэтому мы обязаны разместить его в общем доступе. И когда в общем доступе подобная публика читает, мол, смотрите-ка, там срок охоты на медведя увеличивают на четыре месяца. И они как раз по факту направляют в адрес разметившего этот приказ министерства свои замечания. Когда там одно-два замечания, они могут отписаться. Мол, это не имеет отношения к эффективности принимаемых мер. Но когда там 15 тысяч обращений, и все на одну и ту же тему, мы не имеем возможности не реагировать.
А. Лисицин: Но если существует такая разветвленная сеть, которая заваливает органы своими отрицательными отзывами… это же денег стоит. Откуда они?
А. Филатов: Это уже должны выявить компетентные органы, точно не Минприроды. Гипотетически я могу предположить, что это оплачивается кем-то, но с точки зрения затрат денег им это стоит ровно ничего. Они на сайт Минприроды отправляют подготовленное клише, и оно регистрируется как обращение гражданина с установленными сроками ответа. Если в сроки не дали ответ – это административное нарушение для чиновника, которой его проигнорировал.
А. Сицко: Действительно, такая проблема есть. И эти обращения очень организованы. Каждый охотник не будет писать – что, да, он согласен с тем-то и тем-то. И возникает встречный вопрос – а если в сфере авиационной безопасности кто-то напишет, что не нужно чего-то делать, то государство тоже прислушивается? Должны быть какие-то ориентиры, какие замечания следует принять, а какие не следует.
А. Лисицин: Якутия – самая охотничья республика из всех охотничьих в РФ. Каждый второй житель – охотник. А каждый первый – рыбак. Как вы боретесь с этим?
З. Иванова: К моему большому удивлению, когда в 2018 году они нападали, я поразилась, сколько же у нас этих зоозащитников оказывается. В актовом зале Министерства экологии мы проводили семинар по охотничьему руководству. Эти товарищи такой там шум подняли, было страшно.
А. Лисицин: Благодарю всех участников дискуссии. Надеюсь, она сняла какие-то вопросы, и в то же время оставила недосказанность, потому что то, что нас ждет в будущем – никто из принимавших участие в нашей встрече точно и ясно не представляет.
Напомним также, что в связи со сложной ситуацией в стране из-за возросшей популяции медведей в Москве 26 сентября в рамках деловой программы выставки «Охота и рыболовство на Руси» прошел Круглый стол – «Медведи наступают. Что делать?», который организовал и провел Росохотрыболовсоюз.
Фото: 1zoom.ruФото: 1zoom.ru
В Сибири комбайнеры застрелили медведя. Опасен ли он был?
Отстреливаем орды. Как Камчатка справляется с полчищем медведей
Ликвидирован. Кузбасский медведь-дебошир учинил погром
В России устали от атак медведей. Эксперты созвали совещание
Порвал насмерть. В Кузбассе работника санатория убил медведь
Монстр снова убивает. Приморский медведь передушил 30 собак
Дерзкий ночной куроед. Иркутский медведь устроил погром в селе
Из книги вычеркнуть. Калужская область устала от медведей
В Калужской области водитель фуры насмерть сбил медведицу на трассе
Томские охотники добывают в регионе невероятно крупных бурых медведей
Снова калужский зверь. Бурый медведь пришел навестить Обнинск
Калужские медведи как фобия. Новый зверь или старый убийца?
Контроль утерян. Российские медведи полюбили человечину
Кладбищенские медведи. В России ликвидируют разорителей могил
Колыма под медведем. Охотники не хотят идти на косолапого
Зоозащитники России выступили против зимней охоты на медведей
В отстреле медведей с вертолета участвовал сотрудник СКР на Камчатке
В Магаданской области бабушка отбилась от медведя палкой (видео)
Эвакуация детей: в Красноярске медведь ворвался в Академию биатлона
