Самые яркие, наверное, эпизоды зимних рыбалок связаны у меня с затопленным лесом, стоящим в воде почти посередине Чебоксарского водохранилища, немного ниже Козьмодемьянска. Летом тяжёлые волны били в стволы деревьев, шторм валил деревья, сгнившие на корню, какими бы они ни были мощными и необхватными. А зимой, когда лес схватывало льдом, со стороны Козьмодемьянска приходили снегоходы и самодельные вездеходы для льда – «каракаты». Это мотоцикл, снабжённый большими колёсами из резиновых камер автомобиля, обвязанных цепями. Такие самодельные снегоходы были ещё практичнее заводских машин и могли оставаться на плаву, даже попав в большую промоину. Все эти транспортные средства привозили рыбаков, которые после ловли пилили лес, цепляли и увозили волоком стволы деревьев в Кузьму и пригород. Так и не стало леса. Только дремучие коряжники остались на дне.
Лесной судак трубочист
В то время, когда лес ещё стоял во льду водохранилища, в нём временами отчаянно ловилась щука. Крупные рыбины брали по кромке леса, где с трёхметровой глубины дно понижалось до шести метров, а потом уже дальше к Волге глубина была более десяти метров. Мы обычно ставили жерлицы на четырёх метрах глубины. Здесь и проходила щучья тропа. Глубже не ставили жерлицы.
И вот однажды, придя в лес уже к вечеру, я выставил жерлицы по знакомым отметинам. Живцов-сорожек я принёс с собой в кане. Пару жерлиц в этот раз я поставил всё же чуть дальше линии жерлиц, на шести метрах глубины. Для эксперимента.
Ну, а потом – всё, как обычно. Наломав сухих жердей, делаю из них с помощью топора рогатины, перекладины и стойки. Вставляю рогатины в недобуренные лунки, утаптываю снег в них. Кладу в рогатины перекладину, а на неё жерди. Всё… Каркас готов. Натягиваю на него полиэтилен, устраиваю под навесом лежанку из жердей, кладу на неё ветки и брезент. Жильё готово. Осталось наломать с запасом дров и развести костёр перед навесом. А потом дремать под тихую музыку приёмника, временами просыпаясь от холода.
Глядя на полную Луну, горящую в звёздном небе, наращиваю слой дров на остатках костра, провалившегося в проталину, и снова разжигаю его с помощью сухого горючего – спирта. Можно опять дремать. Но я иду на лесную полянку, где у меня поставлены жерлицы на налима. Там, чертыхаясь, обрезаю леску у одной жерлицы, крючок которой налим завёл в коряги. Потом снимаю с других жерлиц пару налимов и возвращаюсь к жилью. Костёр уже полыхает. Ставлю котелок с водой для чая на пару горящих брёвен. Заварив чайку, лениво щурюсь на костёр и наблюдая за юркой осторожной фигуркой неподалёку. Это лиса пришла проверить места наших снежных холодильников, где были закопаны щуки. Лисы иногда раскапывали такие холодильники и воровали щук. Бывало, и волки тут шлялись, но близко не подходили. Сами боятся человека. Но иногда их можно увидеть в стороне.
Пока чай да завтрак бутербродами с салом, забрезжил зимний рассвет. Взглянуть что ли на жерлицы? Хотя вроде и рано. Но всё же иду к снастям. И надо же – торчит флажок на одной из дальних жерлиц, что были поставлены на шести метрах. Эксперимент удался. Какая-то ранняя щука схватила именно там.
Но это был судак, видимо, лесной, живущий в корягах, чёрный, как трубочист. Весила рыбина пять кило. Потом мы всегда здесь ставили жерлицы. И почти всегда попадались чёрные судаки.
Александр Токарев
